Наши сети
1.
Все пошло не так с момента его появления, с первого вдоха-выдоха. Он пришел сам: без рекомендаций, без советов, о нем ничего не было известно. Невзрачный мужчина средних лет в хорошем, но изношенном и полинявшем костюме появился у дверей примерно в полдень. Погода стояла под стать незваному гостю – серая, неподвижная и холодная.
Перейдя за порог, он представился, назвал цель прихода и попросил встречи с главным. Ему сообщили, что как раз через пять минут в большом зале закончится проповедь. Гость кивнул и опустился на скамью для переобувания. Он сцепил ладони на коленях и немного согнулся. Остаток времени мужчина рассматривал свои ботинки.
2.
После проповеди Кэл подошел к незнакомцу, который так и остался сидеть в прихожей. Гость поднялся и в знак приветствия протянул руку. Кензи, проходившая мимо, немедленно набросилась на него:
— Что вы себе позволяете?! Мы не приемлем прикосновения и любой физический контакт! И не пожимаем рук, в том числе!
Мужчина, не выразив ни смущения, ни раздражения, опустил руку.
— Кензи, перестань, — словно заботливый родитель одернул ее Кэл, — Это наш гость, и он еще не знает правил. Помнишь? Не суди, и тебя не осудят.
Кензи сразу же извинилась за несдержанность и торопливо засеменила в другую комнату. Кэл проводил визитера в свой кабинет.
— Присаживайтесь, — пригласил Кэл, указав на место напротив.
Гость задержался возле книжного шкафа, заставленного религиозными книгами. Библия, Коран, буддистские каноны, бесчисленные комментарии и наставления от святых и пророков. Книги были так плотно размещены на полке, что между ними вряд ли получилось всунуть хотя бы рекламный проспект. Если бы авторов этих книг, духовных учителей, поставить рядом друг с другом, плечом к плечу, кровопролития не избежать.
— Мне представиться?
— Здесь имена не имеют значения. Они привязывают нас к этому миру. Имя – это оружие. Представьте, что вы хотите пройти в аэропорт через рамку металлоискателя. Вас просят вывернуть карманы и выложить все металлические вещи. Так вот, имя – самая главная металлическая вещь, которую надо оставить, чтобы пройти. Впрочем, не будем отвлекаться. Когда я вас увидел, то понял, что вы глубоко несчастны. У вас усталый вид. Что могло так серьезно разочаровать вас?
— Мир. Я верил в одни вещи, потом в другие, а сейчас я уже и не знаю, что мне делать. Я пришел к вам потому что… считаю, что вы мне поможете. Я прочитал все, что было на сайте, все ваши тексты. Их действительно писали не вы. В них чувствуется голос… Нездешний голос. Ему я сразу поверил.
— Вы верите в Бога?
— Не знаю. Наверно, да. Я ведь ни одного чуда так и не увидел.
— Я рад, что вы допускаете Его существование. Скажите, вы знаете о том, как мы принимаем людей? У нас небольшая, очень дружная община. И мы не можем принять всех. Хотели бы, но я могу помочь только тем, кто подготовлен. Кто не привязан.
— Я понимаю, я готов к этому. Давно готовился.
— Хорошо, — улыбнулся Кэл, — Вам нужно немного освоиться. Очень правильно, что вы ознакомились с материалами в нашей сети. Но живое слово они не заменят, не заменят наш дух, наш быт. В миру вы не спасетесь. Слишком много соблазнов, эта грязь пронизывает людей, хотят они того или нет. Вы должны провести какое-то время с нами. Очиститься. Тогда вы все поймете. Хотите чаю?
— Нет, спасибо. Я не пью чай, кофе, пиво – ничего такого. Я пью только воду. Если есть вода, я был бы признателен.
Кэл отлучился и вернулся с пластиковым стаканчиком, в котором плескалась холодная, прозрачная вода.
3.
Норс, казначей общины, любил приговаривать: «Если хочешь быть совершенным, пойди продай имение свое и раздай нищим…», в конце он неизменно добавлял, что это Евангелие от Марка. Возможно, боялся, что люди подумают, будто он несет сомнительную отсебятину. Никаких других цитат, даже если и знал, он не приводил.
Из документов он узнал, что в миру новичка звали Алексей Борисович. В первые дни Норс стал для него прилипчивой тенью, а заодно очистительным пламенем, в котором сгорали все материальные накопления. Неофит без колебаний отдал сбережения, коих у него оказалось немало. Уж точно больше, чем у экзальтированных женщин и одиноких стариков. Алексей Борисович в кратчайшие сроки распродал имущество, а деньги отдал общине.
Было в его поведении что-то настораживающее, что-то неестественное. С накоплениями и имуществом он расставался спокойно, даже хладнокровно. Норс долго принюхивался: уж не прибыл к ним агент от властей? Однако о своих подозрениях он предпочел молчать, чтобы не злить Кэла, слишком доверчивого и слишком наивного, чтобы управляться с финансовыми делами.
С другой стороны, деньги Алексея Борисовича пришлись как нельзя кстати. Норс почти вплотную приблизился к исполнению сметы на строительство Маяка.
Помощница и секретарь Кэла, по имени Кензи, также не могла разгадать нового брата. С тех пор, как он занял комнату в общем доме, Алексей Борисович проводил там почти все время. Не читал, не молился, просто лежал на кушетке с открытыми глазами. С другими братьями и сестрами он не разговаривал, держался особняком.
Кензи жаловалась, что он даже имени своего не называет:
— Говорит, что старое имя он уже оставил, а нового ему пока еще никто не дал. Просил не трогать его. Я боюсь, если честно. Мы его прозвали «Водяной». Он, по-моему, только за водой и выходит.
Кэл неожиданно долго не мог установить контакт с Путниками. Кажется, его самого это напугало. Сперва он не мог получить от Них имя для нового брата. А потом связь с ними, будто перерубило на несколько дней. Кэл признался, что из-за этого чувствовал себя паршиво, словно вновь очутился в прошлой жизни.
В итоге Путники без предупреждения вломились в его голову и произнесли всего одно слово: «Андсам». Так Они назвали нового брата после затянувшегося совещания.
Приобретя имя, Андсам покинул пределы комнаты и стал посещать трапезы наравне со всеми. А потом члены общины начали меняться.
4.
Всем запомнилась проповедь на первый день октября.
Община к тому моменту насчитывала почти тридцать человек. Кэл был поглощен общением с Путниками. Он часами пребывал в трансе, а потом до поздней ночи лихорадочно переписывал послания. Кензи и Норс помогали поддерживать повседневную жизнь общины. Они же первыми обратили внимание на то, что люди устали ждать. В город пришла тоскливая осень, несколько членов общины приболели, все ждали известия о завершении строительства Маяка, однако Норс утверждал, что деньги приходится тратить на подкуп чиновников, которые были не в восторге от того, что у них под боком зародилась секта.
Кэл решил выступить перед паствой, чтобы поддержать их дух. Собрание должно было состояться после ужина и плавно перейти в вечернюю молитву.
— Держитесь, братья и сестры! — Кэл расхаживал перед рядами слушателей, рассевшихся в зале на принесенных с собой стульях, — Путники наблюдают за нами. Они выбрали меня пророком, чтобы я нес вам спасение. Не привязывайтесь к этому миру, мы скоро покинем его. Нам предстоит путешествие сквозь небесные сферы. Бесконечно милостивые Путники заберут нас в свои края, в земли, где не будет больше боли и горя, болезней и смерти. Скинуть с нас оковы человеческой тщетности обещали Они.
— Помните, вы говорили, что надо оставить все металлические вещи? — неожиданно спросил Андсам.
— Да, конечно.
— Я так и поступил. Имя, ключи, машина, деньги, эти мелкие звенящие монетки, — я вывернул и душу, и карманы. Меня ничего не держит. Но братья и сестры не могут похвастаться тем же. Наш отлет откладывается из-за земных привязанностей.
Прежде, чем Кэл успел что-то ответить, с места вскочила Кензи и, как бы полушутливо и дружелюбно, но на самом деле очень жестко ответила ему:
— Андсам, брат, не слишком ли ты требователен? Ты пришел к нам несколько недель назад, а уже устанавливаешь свои порядки. Поучись терпению и возлюби своих братьев и сестер. А требовать начни с себя, и тогда другим будет не в чем тебя упрекнуть.
— Я видел. И я понял, что удерживает вас, — упрямо продолжал он, — В тебе, Кензи, этого особенно много. Надежда. Из-за нее промедление.
— Что за ерунду ты говоришь?! — вспылила Кензи — Надежда — это то, что скрепило нас! То, что поддерживает нас и нашу веру! Мы живем надеждой на то, что Путники заберут нас в лучший мир.
— Надежда — самый тяжелый якорь. Ни один из вас не готов улететь, пока жива надежда.
— Хватит! Хватит! — вмешался Кэл — Разве мы не оставили конфликты и распри за дверью? Твое желание спорить — такая же металлическая вещь. Кензи права, мы не должны отрекаться от надежды. Побудь с нами, и ты поймешь это. И не волнуйся, Путники прилетят уже совсем скоро.
Андсам опустился на стул. Его порыв угас столь же внезапно, как и возник. В тот день он больше не произнес ни слова. Заканчивая проповедь, Кэл поглядывал на него. Андсам пялился в спину человека перед собой и медленно тянул воду из стаканчика. Не пил даже, а как будто лишь смачивал губы.
5.
После спора с Андсамом Кензи стала странно себя вести. Все ее качества выражались «слишком». Она стала слишком смешливой, слишком суетливой, слишком инициативной. За этим фасадом напускной живости читалась плохо скрываемая нервозность. То, что выжигало ее изнутри, с каждым днем разгоралось сильнее. Ее придирки и мелочные поручения выматывали окружающих.
Кэл видел ее муки, но не знал, как облегчить их. Путники устранились от ответа. Их интересовал только Маяк, работы по которому остановились на полпути.
Однажды она ворвалась к нему во время медитации и рухнула перед ним, схватив его за щиколотки:
— Помоги мне, Кэл, пожалуйста! Мы должны улететь отсюда! Почему Путники медлят? Разве им так трудно найти и забрать нас? Зачем им этот Маяк?!
Глаза Кензи наполнились слезами. Она разрыдалась, уткнувшись в ботинки Кэла. Он поднял ее с пола, усадил на кушетку и сидел, поглаживая ее ладони. Уверял, что держит все под контролем, что осталось совсем чуть-чуть. А она все кивала и кивала. Слова не давались ей.
Это был последний всплеск сопротивления. На следующий день Кензи проснулась вялой и апатичной. Она сдалась страшной, незримой силе. Когда Кэл встречался с нею, видел серый пепел потухших глаз, то понимал, что нужно спешить.
6.
Норс тоже не смог избежать странного влияния Андсама. Сказалось то, что он слишком много следил за новичком, пытался вывести его на чистую воду. Наблюдая за ним, Норс сам заразился меланхолией и апатией.
Когда-то он был хитрым, жадным, деловитым. Казначей с самого начала не верил в этот бред с Путниками, но верил в деньги, которые ему поручили собирать. И не было никаких чиновников, препятствующих строительству Маяка. Всем было плевать. Землю он купил, эта странная радиовышка была смонтирована наполовину, а остальные общинные средства Норс прикарманил. Не пускать же их на этот сумасшедший прожект?
— Он говорил со мной, — Норс появился в дверях кабинета Кэла перед отбоем, держась за перекинутую через плечо сумку.
— Кто?
— Ты знаешь, — в замершем взгляде казначея сквозило отчаяние, — Я обманывал тебя. Я все врал, я воровал! Вот, забери. Забери их к дьяволу! Только дострой этот чертов Маяк! Я не знаю, что сделаю, если Путники не прилетят за нами!
Сказав это, Норс раскрыл молнию на сумке, в которой оказались толстые пачки банкнот, и стал с ожесточением кидать их в Кэла, будто тот принудил отдать деньги силой или грязным шантажом. Тяжело дыша, Норс опустошил сумку, после чего выбежал из кабинета, яростно захлопнув за собой дверь. Шокированный Кэл долго не мог прийти в себя.
Этих денег с лихвой хватило на завершение строительства. Маяк был закончен буквально через полторы недели.
7.
Они собрались в поле перед Маяком. Тридцать семь человек. Задолго до прилета, который Путники назначили на десять вечера. Члены общины напряженно молчали. Никто не смел нарушить тишину. Никто не пытался присесть — все стояли, как почетный караул.
Кэл поглядывал на часы. Остальные оставались недвижимы, будто боялись прервать сигнал. И вот секундная и минутная стрелка сошлись и вместе шагнули на двенадцать.
— Время… — шепнул Кэл.
Молчание усилилось. Люди напряженно вглядывались в кромешную мглу затянутого тучами неба, пытаясь раньше других увидеть огни космического корабля. Хотя бы услышать гул двигателей. Ничего не происходило. Только дождь шел, никого не замечая.
Кто-то кашлянул. Кэл услышал за спиной беспокойную возню.
— Возможно, часы… Немного спешат. Подождем еще немножечко.
Эти оправдания купили ему еще пару минут. В конце концов Кензи спросила:
— Все в порядке?
— Не знаю… — беспомощно ответил Кэл.
Один из мужчин внезапно развернулся и широкими шагами двинул прочь от поля. Постепенно дезертировали остальные. Никто не бранился, не спрашивал ни о чем. Они отлетали, как легковесные тени. Отделялись от группы и, растянувшись нестройной цепью, уходили в сторону дороги.
К Кэлу подошел Норс и ударил его в живот.
— Это тебе за все!
Кэл опустился на колени, хватая губами воздух. Подбежала Кензи, оттолкнула Норса и присела рядом с Кэлом:
— Все в порядке? Скажи, что все в порядке. Они прилетят. Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалйста! — заканючила она, как маленькая девочка.
— Уходи, — не поднимаясь, махнул рукой Кэл. Он сам прогнал ее.
Кензи поджала губы и бросилась догонять уходящего Норса.
Остались только Кэл и Андсам. Они стояли перед Маяком еще минут пятнадцать. Голоса умолкли. Словно бы чья-то бесцеремонная рука с щипцами выдрала их, как зуб: на их месте зияла дыра, пустое место в сознании. Кэл сдался, он понял, что Путники не прилетят. И дело не в том, что он неправильно расшифровал послание или неверно собрал Маяк. Путников не существует. Надежды нет.
Кэл сгибался под тяжестью стыда. Он хотел уйти последним, выпроводив всех, кто ему поверил. Но и стоять тут, перед Маяком, высосавшим столько сил и денег, было тошно. Он не выдержал и стал медленно отступать, пятиться, продолжая смотреть на Маяк и небо над ним. Все кончено. Никто не ждал его, только полиция и разгневанные родственники тех, кого он втянул в эту авантюру. И, тем не менее, он не мог остаться здесь.
Андсам не сходил с места, словно истукан над могильным курганом.
— Они не бросят меня, — произнес Андсам. В этом голосе не было ни сомнения, ни мольбы, ни уверенности, ни злости. Не более, чем фраза, вырванная из всемирного шума.
Кэл в последний раз обернулся на одинокую фигуру посреди поля и ушел по тропе.
По лицу Андсама, обращенному к небу, текли дождевые капли.
