Реальные жизни
Есть на свете такая игра Real lives. От студии Educational Simulations. Как можно уловить из названия, это симулятор реальной человеческой жизни. Только, в отличие от тех же the Sims, здесь вы столкнетесь с голодом, нищетой, безработицей, изнасилованиями и тяжелыми болезнями. Можно примерить судьбу, скажем, индуса, афганца или какой-нибудь африканки из Сьерра-Леоне (дискриминация по гендерному, культурному и религиозному принципу в комплекте). И пока что такая симуляция является одним из лучших способов напомнить сытому обывателю о проблемах, нет, о самом существовании третьего мира.
Он вроде бы существует в информационном пространстве, мы видим в ленте фото из Африки или Азии, иногда желтые таблоиды приносят нам новости о какой-то экзотике, типа шаманов или детей-военных, а телевидение о каком-то военном перевороте. Но, в целом, это информационная черная дыра. Многие из нас представляют, что там все плохо, но зачастую не представляют насколько это плохо. Будто нечто с другой планеты. Но эта игра помогает осознать, что все это происходит здесь и сейчас, в том же мире, где и живем мы с вами.
Начнем с того, что в развитых государствах рождается очень мало детей. Можно как угодно относиться к этой стране, но, с точки зрения уровня жизни, родиться в России — это, пусть и не джекпот, но уж точно солидный куш в лотерее. Здесь у населения практически стопроцентная формальная грамотность, есть (в большинстве крупных городов, по крайней мере) доступ к чистой воде, канализации, хорошей пище и кое-каким медицинским услугам. Однако, если ориентироваться на теорию вероятности, куда больше шансов у вас было родиться не здесь, а где-нибудь в Азии, в Индии, в Африке. Чем беднее страна, тем чаще женщины рожают: во-первых, каждый ребенок — это лишние рабочие руки, во-вторых, там царит непоколебимый патриархат, помноженный на архаичную религиозность и отсутствие контрацепции.
Если шансов родиться в подобном месте у вас много, то вот шансов нормально реализовать себя или просто дожить до старости крайне мало. Смерть тут подстерегает на каждом углу, с самого рождения. Пожары, гражданские войны, болезни, голод и все прочее приближают жизнь среднестатистического жителя Земли даже не к европейским средневековым условиям, где до поветрия Черной Смерти был еще относительно приличный уровень жизни, а к древней архаике. Нам кажется, что мы оставили все это в далеком прошлом, но это не так. Пока мы тут фрустрируем, не имея возможности купить себе двушку в спальном районе, люди живут в трущобах, землянках и даже на кладбищах. Пока мы печалимся, что из магазинов пропал итальянский пармезан, люди вынуждены есть крыс и насекомых, а то и вовсе голодать. Пока мы жалуемся на низкое качество образования и медицины, миллионы людей вообще их лишены. И это происходит ровно в ту же минуту, когда мы идем в депрессняке и слушаем в своих наушниках печальную музыку.
Одной из главных ценностей, которую общество может дать людям, следует считать свободу выбора. В странах третьего мира у вас ее попросту нет. Даже если родители отдадут вас в местную сельскую школу, то уже к 9-10 годам вас оттуда заберут, чтобы отправить на заработки. Совсем маленькие дети нищенствуют или подворовывают, те, кто чуть старше, устраиваются чистить сапоги, торговать овощами, выполнять мелкие поручения в духе «подай-принеси». А подростки и молодежь могут устроиться на фабрику. На этом карьерная лестница, в общем-то, упирается в потолок. Самые везучие и предприимчивые становятся ментами или солдатами, это и денежно, и безопасно. Ведь политическими и гражданскими свободами страны третьего мира тоже не блещут. Из-за отсутствия образования ваши перспективы крайне ограничены. Завод, ферма, рынок или казарма — никакой творческой или интеллектуальной самореализации не предвидится.
И никакие способности тут не помогут. Любимый миф либералов о self-made человеке разбивается в прах. Вы, например, можете родиться гением где-нибудь в Бангладеше и погибнуть в пожаре в возрасте двух лет. Или пойти лет с пяти-шести делать кирпичи. Или помогать родителям собирать мусор на свалке. И чем меньший выбор профессий и путей в третьем мире, тем больше он в первом. Ещё в середине прошлого века Фридманн выделил в мире центр и периферию, а исследователи Пребиш и Дус-Сантос разработали теорию периферийного капитализма. Суть его в том, что есть страны, занявшие в мировой экономике место диктаторов, которые эксплуатируют и навязывают волю и интересы всему прочему миру. При этом им не нужно напрямую их завоевывать, достаточно контролировать с помощью различных международных организаций, с помощью местной же элиты, которая учится, лечится и имеет счета в западных банках. Грабит свою страну, отдает ее на откуп господам из первого мира в обмен на личные привилегии и безбедную жизнь. Таким образом, как бы эти страны ни пытались догнать Запад, они никогда не смогут это сделать. Они будут отдавать все лучшее, а взамен не получать ничего.
Футболки, айфончики, автомобили — все это страны первого мира выдавили из менее развитых соседей. В первую очередь это касается самых базовых, необработанных ресурсов — руды, тканей, металлов, пластика. Полезно помнить о том, что любые дешевые потребительские товары доступны нам лишь благодаря участию в эксплуататорской цепочке. Потребляя, мы даем молчаливое согласие на существование глобальной несправедливости. Об этом проще не знать и не задумываться. Сами мы занимаем в этой цепи некое промежуточное положение. Хотя нам доступны большинство благ, связанных с прогрессом и цивилизацией, представители режима покупают стабильность за счет разворовывания нефтяных недр. После того, как стоимость нефти упала, лодка закачалась, прохудилась, но пока еще держится на плаву. А вот, к примеру, Венесуэла, чей бюджет был завязан исключительно на экспорте нефтепродуктов, переживает страшнейшее падение уровня жизни, гиперинфляцию и разгорающуюся гражданскую войну.
Потому высоколобые размышления о прогрессе, цивилизации и о том, что на дворе XXI век с полетами в космос и искусственным интеллектом, по меньшей мере смешны. Какое будущее, когда большая часть планеты живет ещё в дикости и мракобесии? Какой может быть рай, когда наш мир живет в аду? И все эти волонтерские организации, медики без границ и миротворцы — это по меньшей мере лицемерие. Нечто вроде аукционов в пользу бедных, которые любили проводить богатые господа в XIX веке, поедая устрицы и запивая Madame Clicquot. Но вернемся к игре.
Экономика и политический климат изображены более-менее правдоподобно. Поденные рабочие и грузчики действительно получают копейки, несколько тысяч в переводе на рубли. Игра основана на большом количестве статистики. Скажем, известно, что в данной стране жертвой изнасилования может стать каждая сороковая женщина, а язва развивается у каждой двадцатой. И каждый ход кубик определяет, войдете ли вы в число тех, кому повезет, или все-таки какая-нибудь беда вас накроет. В странах третьего мира — глисты, потихоньку подтачивающие силы организма и иммунитет, — это общепринятая норма. Быть женщиной в ЮАР или Танзании и не подвергнуться насилию или грабежу — это уже невероятное везение. Единственный выход — бежать. Из деревень и аулов надо вырываться в города и административные центры. Оттуда уже планировать побег в иную страну, в которой, конечно, тоже придется заниматься самой неблагодарной работой, но хотя бы можно будет не переживать за здоровье и жизнь.
Наш герой родился в Индии, в штате Орисса (ныне Одиша). Он был первенцем в большой семье, вскоре у него появилось двое братьев и двое сестер. Семья по местным меркам была не бедная, у нас было более-менее нормальное жилье и доступ к чистой питьевой воде. Но тем не менее лет с 9 школу пришлось бросить и пойти работать то сапожником, то разнорабочим. Лет в 20 мы вырвались в большой город — Дели. Сначала было тяжело — без поддержки семьи и на более тяжелой и менее денежной работе. Но дела постепенно налаживались, хоть совершенно не хватало времени на личную жизнь и денег на то, чтобы выглядеть презентабельно. В числе наших хобби был гражданский активизм и это вышло боком. Нас прижала полиция, хотели заставить сдать товарищей по партии. Наш герой отказался это сделать и получил год тюрьмы, только вышел, опять повязали и дали двушечку. Мы решили спасти нашего подопечного и стали искать способ уехать за границу. Самым дешевым и лично нам понятным вариантом для переезда оказалась Украина. Но у нас не было денег и на неё. К счастью мы свои скромные накопления инвестировали в различные фонды, и к тридцати годам один из них неожиданно выстрелил, принеся нужную сумму.
Вторая половина жизни, примерно после 40 лет, проходит однообразно и быстро. Если в молодости можно бороться за улучшение условий, искать любовь и призвание, экспериментировать и не бояться переезжать, то потом окно возможностей стремительно закрывается. Скоро на вас повиснут рутина и быт, семья и дети прижмут вас к земле. Вы начнете трястись за имеющуюся работу (со всеми прибавками и повышениями, накопленными за годы службы), все чаще будут отказывать то почки, то сердце. Так начинается умирание. Если вы не гениальный профессор, не писатель, не олигарх (а мы отказываемся верить, что генератор чисел подкинет такую судьбу хотя бы на тысячный раз), то можно просто листать ходы — и года. Из страноведческой игра становится экзистенциальной. Мы можем заранее испытать ужас перед старостью, осознать свою грядущую беспомощность: по рукам и ногам нас свяжут социальные и семейные обязательства. Так змеи обвили несчастного Лаокоона.
Все эти вещи, которые так любили Камю с Сартром, доступны тоже далеко не всем. Кьеркегор часто обвинял обывателей в том, что они спят, грезят наяву. Но этот сон вызван смертельной усталостью, переработками и тяжелым тупым отчужденным трудом. Часто, чтобы понять, что сытая и пустая жизнь бессмысленна, нужно хотя бы попробовать пожить ей. А это для многих людей непозволительная роскошь.
Так или иначе, игра учит одному навыку, которого критически не хватает всем вокруг, — эмпатии. Умению вчувствоваться в чужие проблемы, радости и горести, выглядывать за стенку эгоцентризма. Тот, кто может представить себя на месте Другого, едва ли будет желать ему зла. Только очень проникновенное переживание чужой боли, нищеты и загнанности ведет к попытке что-то изменить. И чем серьезнее понимание, тем яснее становится, что благотворительность — это лишь откуп, сделка с совестью, поскольку таким путем никогда не решить всех системных проблем. Мы можем подать Другим деньги, игрушки, еду, одежду. В конечном итоге, мы можем помочь им выжить или преодолеть тяжелую болезнь. Но мы не можем дать им свободу, которую они заслуживают. Это требует неимоверных коллективных усилий и долгой воли.
И этого не понимают не только благотворители, но и леваки. Есть очень котируемый в их тусовке фильм «Элизиум». Он примерно о том, что мы тут рассказываем. Богачи, окончательно разграбив Землю, живут на космической станции. Бедняки выживают как могут здесь, на нашей планете. Но есть те, кто поднимает революцию. И что? Они что-то кардинально меняют? Нет. Они просто слегка переписывают программу в системе безопасности и контроля станции, чтобы она приняла на лечение беженцев-землян. Очень показательно. Так думают многие. Что систему достаточно немного доработать, не меняя.
Разумеется, некоторые англоязыкие критики, опираясь на работы Бернара Стиглера, заявили: «Real Lives works as an experience of inexperience of the other». Мол, наша игрушка — опыт невозможности пережить чужой опыт. Если они продолжат в том же ключе, то договорятся до того, что the Sims являются более достоверным симулятором Другого за счет вложенных шаблонных эмоций и отношений. А мы думаем, что здесь, как в D’n’D: в безымянном абстрактном человечке из статистики можно увидеть больше, чем в симовской кукле. Только надо поднапрячься, подключить свое атрофированное воображение. В целом, игра стоит многих текстов по теме неравенства и бедности. Уместно вспомнить такую игру, как Kim, по одноименному роману Киплинга, про мальчика-попрошайку времен колониальной Индии. Так вот Real Lives выигрывает именно за счет безликости, деперсонализации и холодной, арифметической неумолимости. Авторы игры не привносят искажения своим видением и наличием сценария.
Как водится, лицемерие Запада должно было проявиться хоть в чем-то. В нашем случае игра вышла с хорошей защитой от копирования и по цене $29.
И так во всем. Они готовы бесплатно помочь кому-то одному. Но, чтобы обеспечить помощь многим, они создают структуры распределения фактических и символических ценностей, на содержание которых и идет львиная доля благотворительности.
