Je suis Charlie
Уже утром я была в курсе, что во Франции разгорается очередной скандал вокруг Charlie Hebdo. Сперва планировала бросить это на самотек (ну мало ли чего в мире происходит), но потом остаток дня меня коробило от обилия абсолютно профнепригодных комментариев, оценок и статей. Значит, вот что, дети, садитесь и слушайте: на самом деле все было так.
Во-первых, нужно понимать на чем держится идеология среднестатистического француза, в чем его культурный мировоззренческий стержень. А складывались эти ценности веками, начиная с Révolution française. Все эти Liberté, Égalité, Fraternité. Тогда святая гильотина рубала головы налево и направо, в том числе королям и верховным советникам. Однако шел не только процесс избавления от монархии, но еще и активная дехристианизация. Тоже самое было и у нас, когда большевики совершенно справедливо давили попов за поддержку царизма. Царизма как менталитета.
Народу, в общем-то, глубоко пофигу во что верить, но какую-то замену предложить было необходимо. Нельзя взять и бросить народные массы в вакууме. Поэтому французские революционеры начали насаждать светский гуманизм. Можете прочитать про культ Разума (Culte de la Raison), культ Сверхсущего (Culte de l’Être suprême), а заодно про погромы католических монастырей, историю прекрасных компьенских мучениц и многое в том же направлении.
Потом был абсолютизм Наполеона, реставрация, пронумерованные республики и так далее. Но кое-что оставалось неприкосновенным. Та самая пресловутая свобода слова. Разумеется, всякое правительство цензурировало прессу, как могло, но никогда этого нельзя было делать в открытую. Свобода слова и стеба — священная корова французской цивилизации нового времени. При этом, чем более скабрезные шутки отпускают журналисты, тем лучше это свидетельствует, что счастью бюргеров со стороны репрессивного государства ничего не угрожает. Ни в Германии, ни в Англии, нигде вообще вы такого культа не найдете. И важная составная часть культа — возможность критиковать религию.
Если нам нравится, что возрождается соборность, что журналистам, критикующим РПЦ затыкают рот, дабы особо не богохулили, то для француза это неприемлемо в космических масштабах. Если кто-то из политиков позволит себе публично замахнуться на реликвию свободы слова, то это, не знаю, как если бы в России какой-нибудь политик водку запретил или подтерся триколором.
Либеральный светский гуманизм — вот подлинная религия современных французов. Мы потому и считаем их зомбированными, что наши взгляды на мироустройство никак не сходятся. Нападки на верующих идут не от глупости карикатуристов, не от ксенофобии, а от того, что это врожденное право всякого свободного француза (чуть ли не обязанность) — гнобить религии и пророков.
В каждом номере «Шарли» вы стабильно увидите несколько абстрактных карикатур, скажем, на тему потребительского общества, кучу оскорбительных портретов политиков (через мерзкий, глумливый смех над властью француз демонстрирует свою гражданскую автономность, способность быть с чиновниками на равных и даже выше их), карикатуры на звезд (тут сам Бог велел) и парочку карикатур на религиозные мотивы.
Помню, как вы все, и я в том числе, радовались, когда в январе редакцию расстреляли исламисты. «Так и надо им, похабникам», говорило отечественное сознание, вдруг осознавшее себя со всех сторон православным всего за четверть века. В общем, отнеслись к произошедшему со всем христианским состраданием. Но, в общем-то, это правильно. У нас не принято издеваться над символами веры. Поэтому и пусек так легко закрыли на два годика. Я могу как угодно зубоскалить над чучмеками, но я никогда не смеялась над верой. Не тот культурный код.
Что же произошло сегодня? Вышел новый номер «Шарли», в этот раз на обложке был тот самый захлебнувшийся сирийский мальчик, которого то ли перекладывали для фотосессии, то ли не перекладывали, не суть. Сперва истерика началась во Франции.
В Твиттере те же самые чуваки, которые Je suis Charlie полгода назад, начали скромненько так, стыдливенько отмежевываться от происходящего.
С’est justement pour leur liberté de parole qu’on a soutenu #CharlieHebdo en janvier — пишут они, мол «только ради свободы слова мы их в январе поддерживали».
За французскими СМИ, а там все-таки Мetronews, L’Express, Le Soir, потянулись другие европейцы, которые с милой ухмылкой начали французов в эту карикатуру тыкать.
Под вечер чухнулись наши колумнисты, и, как водится, с плеча рубанули какую-то хуергу, толком ни в чем не разобравшись.
Что же на той карикатуре? А там изображен тот утопший мальчонка, над ним подпись «он был так близок», а на берегу плакат «Акция! Два детских меню по цене одного!»
А теперь, разложим произошедшее по пунктам:
1) Объект карикатуры. Смеются не над этим несчастным мальчиком — пацан уже умер, ему все равно — а над созданным в медиасфере образом. Фотография с ним (пародируется именно фотография, поскольку воспроизведена фотографично), облетела все европейские телеканалы и интернет-ресурсы. В те дни европейцы активно размышляли, что им делать с мигрантами. И вдруг пронеслась перед глазами сакральная жертва. И мальчик такой удачный еще: не трупный, а как будто фарфоровый. И тогда сломали европейцев, надавив на их светский гуманизм: «Если мы не примем беженцев, то они захлебнутся на подходе к Лампедузе!»
Это миф, это все вовремя выстроенный и грамотно использованный миф. «Шарли», по дурости или продуманно, произвели атаку именно на него. Этот мальчик — икона светского гуманизма и на какое-то время его мученик. Можно рисовать трахающих друг друга пророков и богов, но нельзя нападать на объект всеобщего сочувствия. Обратите внимание, что по меркам Шарли эта карикатура и не карикатура вовсе — так, детский шаржик, то есть сами авторы уже пропустили шутку через фильтр самоцензуры.
2) Европейцу нравится ощущать себя светским гуманистом. Европейцу нравится спасать содомитов, мусульман, дикую природу и авангардных интеллектуалов — любые меньшинства. Они даже нас готовы спасти, но мы уж как-нибудь в рабстве под Путиным походим. А чего не любит ни один спасатель? Неблагодарности. И эта карикатура явно показывает, что едут беженцы не за свободой слова, а за жирными пособиями. Причем, где жирнее — туда и едут, в федеральные земли Баварии. Да и вообще вскрывается вся установка на потребительские ценности.
Тонкой линией проходит и то, что европейцы в глубине души в гробу видали таких беженцев, но тут уж обязывает идеология.
3) Французов поставили в щекотливое положение. В январе действительно полнации в едином порыве выперлось митинговать за свободу слова. А теперь подлая свобода извернулась и ужалила их самих, причем выставив на посмешище перед другими европейцами, прекрасно знающими больную мозоль Франции. И теперь обыватель должен совершать какую-то умственную или душевную работу, осмысляя, кого он вообще поддерживает. Как оказалось, никого — кого скажут. Как и у нас, впрочем.
4) Наши комментаторы уже злобно потирают ручки: «Мало их расстреливали». Господа, вы что, всерьез считаете, что этот утопленник оскорбил кого-то кроме ранимых французских буржуа? Ответной атаки не будет, хотя бы потому, что большинство беженцев (настоящих беженцев) — христиане, которых выдавили со своей территории радикальные исламисты. Либо вообще нахлебники-паразиты, для которых утопший мальчик означает лишь уменьшение конкуренции. Так что никто за него мстить не станет, даже не бредьте.
Кроме того, наша патриотня, радующаяся любому загниванию Запада и активно раздувающая тему мигрантов (мы, кажется, озабочены ей сильнее, чем сами европейцы), проявила потрясающую непоследовательность. Смотрите. Когда был налет на редакцию — французы сами виноваты, что это произошло, вот-у-нас-в-стране-уживаются-миллионы-народностей. Когда пошла истерия с мигрантами, наши осуждали их мягкотелость: вот-у-нас-с-черными-не-цацкаются. А теперь, когда «Шарли» выступил против медиафантома, созданного специально под одобрение миграционной политики открытых дверей, наши опять загундосили: допрыгаются-упадок-морали-бедный-мальчик. Не надо так.
Я не поддерживала «Шарли» тогда, но поддержу сейчас. Не потому что они мне чем-то милы, а потому что они, случайно или нарочно, затронули сердцевину мифа европейской цивилизации о самой себе. А демифологизацию я поддерживаю при любом раскладе, даже если она проводится топорными и пошлыми методами. Франция — родина Рабле, не забывайте, а это суть славные традиции телесного разгула и карнавала.
#JesuisCharlie.
Что уж там.
