Научение смерти
Я достаточно долгое время молчала после майского хайпа вокруг «групп смерти». Я сказала свое мнение, вспомнила славные манипуляторские деньки моей давно минувшей юности и, как умею, лезвием порезала админов, стоявших за суицидальными пабликами. Теперь, когда шумиха улеглась, можно подвести предварительные итоги. И звучат они так: мы расплачиваемся за то, что изгнали тему смерти из общественного сознания.
Прежде всего, хочу отметить, что я сама не ожидала, что статья из «Новой газеты» вызовет такой резонанс. В какой-то степени, мое маленькое диванное расследование появилось на свет, так как я опасалась, что тема утонет где-то в глубинах бескрайней медиасферы. Последовавшую реакцию я считаю неадекватной. Меня поразили толпы пользователей (особенно старались курицы-наседки с форумов для матерей) которые вдруг узнали, что их дети сидят в интернете и интересуются романтикой и эстетикой смерти. Причем развитие такого положения дел, естественно, целиком прошло мимо них.
В свое время точно таким же шоком для скучных взрослых стала субкультура эмо. Ее тоже демонизировали, тоже представляли как секту самоубийц и смертепоклонников. Я не вижу особой разницы между нынешними китами и черно-розовыми челкастыми девочками и мальчиками тех времен. Даже музыка у них похожа, а по ряду исполнителей и вовсе совпадает.
Учитывая, что коллективная память наших людей сейчас сократилась до нескольких месяцев, в лучшем случае, я предлагаю раз в полгода устраивать флешмоб «устрой панику из-за того, чем занимается твой ребенок, пока тебя нет». И каждый раз будет истерика, каждый раз будут репортажи на федеральных телеканалах, которые сменяются внезапной тишиной. Все – общество вновь зажило своей рутинной жизнью. Это, как в ситкоме: что бы ни происходило к концу серии, обязательно будет восстановлен статус кво. Герои, пережившие приключения, вернутся к тому, с чего они начинали. То есть, родители потормошили детей и снова забросили их, а дети на минутку сделали ответственный и виноватый вид, а потом снова вернулись к своим друзьям-подружкам в сеть.
Кстати, эмо и киты – это еще не самый плохой вариант. Скажем, я пошла по линии готики. А там почти все проходят стадию увлечения вампирами. Многие зависают на этой теме весьма серьезно и, как могу судить по личному знакомству с основным составом «Братства вампиров» (привет чувакам из БВ), зачастую это тоже ничем хорошим не кончалось. А как мы славно отыгрывали вампиров и доноров, пили кровь друг друга. Это ведь еще и раскрепощение смутных подростковых сексуальных желаний. Думаете, хоть кто-то из наших родителей знал, чем мы занимаемся? Да не было ни одного лоха, который бы спалился, либо хотя бы не смог толково отмазаться. Ведь родители сами заинтересованы в том, чтобы верить, что у их ребенка все хорошо. Нам требовалось просто немного помочь им, укрепить в вере, дать рациональное объяснение происходящему. А еще чаще было полное равнодушие ко всему, что не касалось учебы.
Поэтому вопли куриц-наседок, вдруг осознавших, что их дети живут двойной жизнью, меня умиляли и смешили. Они что, не знали, что подростки, наученные горьким опытом, старательно прячут от предков свое внутреннее развитие, переживания и рефлексии? Они что, сами не повзрослели? Или думали, что их отношения с детьми будут складываться по какой-то принципиально иной схеме?
В силу того, что взрослые (к которым я до сих пор себя не причисляю) никак не вникали в жизнь детей, в логику подростковых сообществ, то они были подвержены влиянию самых нелепых и грандиозных слухов. Прочтет какой-нибудь патриархальный отец семейства в бульварной газетенке, что где-то передознулся и умер молодой человек, принадлежавший «к так называемой субкультуре готов», и подзовет своих детей: «А вы часом не готы?» Потом повыкидывает все черные шмотки, на неделю запретит выходить из дома, на месяц оставит без денег – но это все не смертельно. Статус кво все равно восторжествует. А сейчас, в эпоху интернета, когда половина дурных знакомств рассеяна по сети, я вообще не знаю, как можно предотвратить кучкование подростков в секточки. Правда, сеть привнесла сильную децентрализацию и в субкультурное движение. На мой взгляд, успешно пережили и адаптировались только анимешники разных мастей, которые заметно увеличили численность и влияние.
Так уж получается, что дети вынуждены двум вещам учиться друг у друга или по книгам (если кто поумнее): магии и власти. Так проходит становление.
Под магией я подразумеваю очень широкий набор понятий, так или иначе связанных с творчеством, познанием себя и Других и сферой сакрального. Это ранняя религиозность, зачастую выливающаяся в богоборчество. Это первые кривые стихи, записанные в особых тетрадках. Это определение своих подлинных желаний и ориентиров. Конечно, интерес к потустороннему, к изнанке мира, которую взрослые то ли скрывают, то ли игнорируют, огромен. Кто из детей не увлекался астрологией, демонологией, гаданием на картах таро или хотя бы крипотой из интернета?
Взрослые не делятся смыслом. Более того, искать у них какой-то смысл жизни вообще западло и неправильно. Наоборот, хочется дистанцироваться и избежать того количества ошибок, которое они наворотили на глазах собственных детей. Общество тоже никак не помогает. Это сейчас созданы подозрительная «Юнармия» и «Поисковое общество», но даже записанный в миллион кружков подросток все равно не откажется от манящего и таинственного сетевого полночного разговора. Или, к примеру, творчество. Многие ли тут первым делом бежали читать свежие стихи и рассказы маме и папе?
Под властью я имею в виду умение выстраивать иерархию с себе подобными. Поиск равных, поиск кумиров и поклонников. Взрослый мир навязывает одну единственную модель, в которой подросток явно не главное действующее лицо. Сеть позволяет выстраивать любые отношения, создавать любую иерархию. Школьники умудряются раскручивать паблики на десятки тысяч человек, потому что у них есть время и восторг от того, как они набирают лайки и репосты. И все-таки, главная цель – не монетизация, а признание. Просто деньги могут быть еще одним показателем растущей популярности. Подростки рады, что их наконец-то кто-то слушает, что их деятельность оценена и востребована. Они получают внимание и дружбу. Короче говоря, это то, чего наглухо лишен ребенок в среднестатистической семье.
Иногда появляются «повелители мух». Жажда власти (смешанная со жгучим желанием познать Другого) приводит к появлению манипулятивной личности, которой нравится управлять эмоциями и мнением других людей. Влюблять в себя или вызывать бессильную ненависть, сводить и разводить знакомых, подчинять других людей своей воле (иногда даже тех, кто на десяток лет их старше).
Манипуляция удел слабого – но, простите, сильные уже либо записались в ряды МГЕРовцев, либо стали шпаной. И эти сильные, вписавшиеся дети мне отвратительны. Творческий и невротичный подросток буквально вынужден проходить (само)инициацию в сети.
Помимо всего прочего, пожалуй, следует поблагодарить мое гарнизонное детство за то, что оно дало мне верное понимание смерти. В Москве смерти нет. Никто не умирает, по крайней мере, не делает этого публично. Просто в какой-то момент квартира освобождается.
В воинской части умирали совершенно иначе. В армии есть незамысловатая логика: если что-то имеется, то оно должно работать. Например, у нас имелся военный духовой оркестр. И каждые похороны, будь то гроб с офицером, солдатиком, с чьей-то женой или ребенком, по единственной улице через весь городок мрачно и величественно шагали солдаты в сопровождении оркестра.
И я всегда узнавала эти заунывные, но призывные звуки. Я угадывала эту мелодию с двух нот. Гроб проносили мимо каждого дома.
И вот такой смерти я не боялась. В ней присутствовало что-то благородное, горделивое. Я иногда размышляла, как бы они несли по улице гроб с моим телом. Наверно, солдатам было бы совсем не тяжело.
А в городе этого нет. В городе смерть анонимна и обезличенна. Приезжает труповозка, определяет тело в морг, а потом крематорий. Без изысков, без помпы.
Но с детства я сохранила понимание того, что смерть — это событие. Это что-то важное. И она ощутима, осязаема. Как бы жители больших городов, светские и гражданские, ни бежали от ее символики, смерть приходит в каждый дом.
И мало кто готов достойно ее принять.
Общество, которое изгнало смерть из своего уклада, обречено на шок, всякий раз, когда будет с ней сталкиваться. Любые теракты, войны и катастрофы оглушают. Взрослый родитель не может принять и понять, что его ребенок зачарован смертью, которую сообщество взрослых всеми силами пыталось изгнать. Шкурный интерес взрослых понятен: они-то помрут не сегодня, так завтра. А вот дети не умрут еще очень долго, смерть для них является объектом пусть и чарующим, но далеким и безопасным.
Поэтому так и будет. Поколение за поколением. Смерть, наигрывая на дудочке красивую и нездешнюю мелодию, будет уводить детей от взрослых в зачарованное место. Откуда они возвращаются немного другими. И пусть девяносто девять процентов взрослых потом забудут этот опыт, именно он обусловил их становление.
