Замыкание
Если они хотели вселить в нас страх, то им это удалось. Всего за несколько лет рунет и, в особенности, соцсети изменились очень сильно. Они лишились духа свободы, неподцензурности. Теперь каждый коммент и каждый репост проходят через самого безжалостного цензора — внутреннего.
Требовалось не так уж и много. Несколько дел за оскорбление верующих, несколько дел за мемасики и пригвоздить это все экстремистско-террористическим «Новым величием». И все, сразу поутих революционный огонь. Я просто обратила внимание на то, как резко упало количество репостов паблика про атеизм, с прикольными картинками и постами про церковь. Разумеется, критичными, богохульными и мракобесными. Год назад каждую запись репостили в среднем человек 30-40. Сейчас 5-7 самых отъявленных еретиков. При том что аудитория только увеличилась, а качество и направленность контента не изменились.
Меня допекла политика Вконтача. Да, они сделали репосты невидимыми. Для кого? Для меня. А товарищ Майор по-прежнему обладает истинным зрением, и администраторы ВК на серебряном подносе, учтиво кланяясь, приносят ему распечатки со всеми данными по первому требованию. Даже суд не нужен — зачем людей отвлекать такими формальностями?
Что изменилось на самом деле? Я больше не вижу своих. Мир состоит не только из стукачей, но также из сочувствующих и молчаливых сторонников, которых зачастую гораздо больше. Рвутся непрочные связи и коммуникации, игравшие роль прежде. Преобладание в либеральных СМИ негативной повестки сыграло злую шутку. Слишком много информации о репрессиях, посадках и пытках, которые ничем не разбавлены. Никаких побед, кроме пирровых. Это порождает страх, а не ненависть или запрос на справедливость. Это недвусмысленный сигнал угрозы, который приняли и транслировали как раз те, кто думал, что это поможет в борьбе с режимом.
Людей, как в старые-добрые, приучают не афишировать свою гражданскую и политическую позицию. Что-то треснуло и надломилось в массовом сознании. Да, смеяться стали больше, но смех нервический. Да и возникает он по указке. Мы все чувствуем какие темы легальны и подлежат осмеянию, а к которым лучше не сметь притрагиваться. Агенты протеста, вроде Быкова, Волкова или Гудкова, задают публицистический пафос в безопасном направлении, не ставя острых вопросов и, главное, не требуя, ответа. Они чего-то ждут от нас, а не от кремлинов.
Важно наличие запрета, что он существует. Тогда приходится делать сознательный выбор: пересекать черту или стоять по ту сторону. Все было просто и легко, когда в умах молодежи не было идеи запрещенности той или иной информации. В них вдолбили это через школы и универы, через боязливых родителей, которые готовы подхватить любую истерию, через показательную расправу над их ровесниками.
Я не говорю, что мы это преодолеем. Конечно же нет, не преодолеем. В первую очередь благодаря тому, что нет никаких «мы». «Мы» рассыпались по земле глиняными черепками. Все, отныне и далее это личный выбор каждого. А значит, по эту сторону останется лишь несколько умалишенных фаталистов. Когда маятник качнется обратно, сюда снова хлынет поток каких-то мутных и, в лучшем случае, незнакомых людей.
Мне нравится, что постоянное присутствие негласного запрета, двоедушие, самоцензура значительно повышают невротичность общества. А невроз — это прежде всего отрыв от реальности. Пройдет еще несколько лет, и понимание происходящего окончательно иссякнет. Массово.
Не было запрета, — не было и преступления. Не было скреп — не было и греха против них. Можно было постить мемасы и сохранять невинную душу. Можно было играть в оппозиционность (которая все равно сходит на нет к 30-40 годам), не рискуя присесть на пару годков. Это было акцией непослушания, хулиганством, способом дерзить им, вырабатывая свою индивидуальность, противопоставляя ее общим нормам. Но теперь за любое непослушание отец хлещет ремнем с начищенной солдатской бляхой. Если кто любит запреты, пусть полюбит и вид людей, лишенных свободы и здоровья за шутку про президента.
Мы убираем лампы с окна, чтобы не привлекать светом хищников вместо беглых рабов. Впрочем, во тьму звери идут даже охотнее, чем на свет.
