Песни буржуазной революции
Революционная песня известна с ранних времен нашей истории. Казаки, гайдуки, восставшие крестьяне распевали то задорные, то печальные песни, которые помогали им скрасить тяготы походной жизни. Гуситы поддерживали боевой дух гимнами на родном языке. Век спустя, восставшие в Германии крестьяне шли в бой под протестанские хоралы, например, „Ein feste Burg ist unser Gott” (Господь — наш оплот), который якобы сочинил сам Лютер. Во время Английской Революции у диггеров и левеллеров (самого радикального крыла революции) была своя песня, сочиненная Джерардом Уистенли, идеологом и одним из лидеров движения диггеров. Ещё через сто лет, по ту сторону Атлантики континентальная армия давала прикурить красным мундирам под «Yankee Doodle».
Есть мнение, сама песня появилась гораздо раньше, в Англии. Широко известна стала благодаря уже упомянутой Английской Революции. Её распевали роялисты, дразня своих врагов — круглоголовых. В песне описывался глупый и нелепо одетый увалень Янки Дудл, наивный простолюдин, который пытается казаться благородным господином.
«Янки наш хотя простак —
Джентльмен он вроде,
И воткнул перо в колпак
По последней моде.
Янки-Дудль, поскачи,
Янки-Дудль — денди!
Да смотри не оттопчи
Все ноги нашей Сэнди!»
По другой версии, песня появилась примерно в 50-е годы XVIII века, во времена Семилетней войны. Как вы знаете, война эта проходила не только в Европе, но и в Северной Америке, где англичане сражались с французами и индейцами. Там солдаты и офицеры из метрополии воевали бок о бок с колонистами, которые казались им простофилями и безвкусно одетыми дураками. Из этого и родилась песня-насмешка.
Но колонисты, несмотря на нелепый внешний вид, обладали независимым и гордым нравом. Американцы готовились сбросить ненавистное ярмо Британии. В 1775 году фермер Томас Дитсон из Биллерики был пойман на попытке купить мушкет у британского солдата. Несчастный был вывалян в смоле с перьями и торжественно проведен по улицам Бостона под тот самый «Yankee Doodle». Это вызвало большой скандал: многие говорили, что генерал Кейдж не способен контролировать свои войска. Через месяц колонисты подняли восстание, а эту издевательскую песню приняли на свой счет с гордостью. Жизнерадостный, никогда не унывающий персонаж стал символом новой нации. Вскоре песня стала неофициальным гимном американцев.
««Янки» — песня хороша,
Музыка играет.
Только спой её врагам —
Сразу удирают!»
«Я надеюсь, что никогда больше не услышу эту мелодию» — негодовал генерал Кейдж, когда его доблестные войска драпали от неотёсанной деревенщины. Мы ещё увидим в истории немало таких удивительных трансформаций.
Но вернемся в Старый Свет. Там грянула Великая Французская Революция. И именно с этого момента можно говорить о революционной песне как непрерывной традиции. Именно Французская Революция поставила эти песни на поток, придала масштаб их распространению не только в пределах Франции, но и всего мира. Можно сказать, что с этого времени революционные песни стали по-настоящему массовыми. И их было действительно много. По примерным подсчетам, за период с 1789 по 1815 было написано 2000 песен. Но самых известных, любимых и значимых до сих пор — три. Это «Çа ira», «Карманьола» и «Марсельеза».
Первой в этой триаде родилась «Çа ira» (Дело пойдет на лад). Произошло это год спустя после взятия Бастилии. Для масштабных празднеств по этому поводу народ вышел на общественную работу по расчистке Марсова поля. Общий труд с древних времен сопровождался теми или иными коллективными песнопениями, что скрашивало монотонность производимых действий и помогало синхронизировать усилия. Так произошло и в этот раз. На музыку популярного в то время контрданса «Национальный перезвон» неизвестные авторы наложили простые и запоминающиеся куплеты. «Дело пойдет на лад» — пели санкюлоты, дружно расчищая Марсово поле. Чтобы оно действительно пошло на лад, авторы песни предлагали повесить аристократов на фонарях. Простая, веселая и при этом серьезная песня быстро завоевала симпатии революционеров по всей Франции. До появления пару лет спустя «Марсельезы» именно эта песня была главным гимном Великой Революции.
«A, ca ira, ca ira, ca ira!
На фонари аристократов!
A, ca ira, ca ira, ca ira!
Их перевешать всех пора!
Мир деспотизма умирай.
A, ca ira, ca ira, ca ira!
Не нужно нам дворян с попами.
A, ca ira, ca ira, ca ira!
И равенства наступит рай.»
Не менее веселой и задорной была и «Карманьола». Родилась она в 1792 году на очередном этапе революции — окончательном низвержении монархии, известном как «Восстание 10 августа». Национальная гвардия и санкюлоты тогда взяли штурмом дворец Тюильри, арестовали королевскую чету, которая долгое время пыталась вернуть себе власть, вонзить нож в спину революции. Этому событию и была посвящена «Карманьола». На мотив плясового хоровода, популярного во французских деревнях. Мелодия была занесена, скорее всего, марсельскими федератами, теми самыми, что принесли в Париж «Марсельезу». Текст песни, как и в случае «Çа ira», представлял собой набор куплетов, где с бесхитростным юмором высмеивались враги повстанцев — Луи XVI с Марией-Антуанеттой, именуемые в песне «пузаном Луи» и «мадам Вето» (в смысле запрет), аристократы и швейцарские гвардейцы, защищавшие королевский дворец. Сочетание песни и танца обеспечило широкое распространение песни.
«Мадам Вето грозилась, вишь,
Что передушит весь Париж.
Но, черт её дери, —
Не дремлют пушкари!
Эй, спляшем Карманьолу!
И пушек гром, и пушек гром!
Эй, спляшем Карманьолу!
Раздастся пусть кругом!»
Она была «Яблочком» французской революции. Кстати, «Карманьола» тоже была весьма любима анархистами. Бонапарт, придя к власти её запретил. Бесшабашное веселье и мощный протестный потенциал пугали узурпаторов всех мастей. Но наступить на горло песне очень сложно. 1830-й, 1848-й, 1871-й… Во все знаковые для Франции годы эта песня пелась и танцевалась на революционных баррикадах, обновлялась новыми, более актуальными куплетами. От санкюлотов «Карманьола» перешла по наследству к пролетариям. Вплоть до появления «Интернационала», «Карманьола» была одной из самых любимых песен рабочих. Вместе с переводами она кочевала из страны в страну, в начале XX века добралась она и до России. Но и ей было далеко по масштабу до песни, которую мы указали третьей в нашем списке великих песен Французской Революции…
«Станцуем карманьолу, да здравствует гром пушек» — пелось в припеве «Карманьолы». А гром пушек стоял в то время оглушительный. Соседние с Францией монархии сплотились, чтобы утопить революцию в крови. В Страсбурге, откуда отправлялась на войну революционная армия, оказался композитор и военный инженер, человек большого таланта Руже Де Лиль. 25 апреля 1792 года, по просьбе главы городского управления и под сильнейшим впечатлением от прошедшего парада, знаменитого воззвания «К оружию, граждане» и общего патриотического подъема, Де Лиль садится писать боевую походную песню.
Он написал её в течение одной ночи, вложив в неё весь свой талант и пламенный революционный порыв. Под его пером вышла величественная, торжественная маршевая музыка и такие же возвышенные слова. Он назвал свое детище «Боевая песня Рейнской армии». Но это было только начало. Летом в Париж со всей Франции стекались добровольцы для защиты революции (это в конечном счете и привело к штурму Тюильри). В отряде добровольцев из Марселя был уроженец Прованса, молодой студент-медик Франсуа Мирер, который на мелодию Де Лиля сочинил свой вариант текста, более простой и близкий народу. Песня очень полюбилась марсельцам и они принесли её в Париж. В столице же, где собрались добровольцы со всей Франции, эта песня быстро завоевала сердца людей. Её назвали «Марсельеза», в честь уже упомянутых ранее марсельцев. Что интересно, сам Де Лиль узнал об этом случайно, услышав песню от горца. Автор революционной песни скрывался в горах, испугавшись революции. Но, как и любая великая песня, «Марсельеза» уже зажила собственной жизнью. Её пели, когда штурмовали королевский дворец, под пулями швейцарской гвардии. Её пели, сражаясь с интервентами. Важно, что она распространялась не только устно, но и письменно. Типографии печатали тысячи экземпляров «Марсельезы». С фронта требовали: «Пришлите тысячу человек подкрепления или тысячу экземпляров “Марсельезы”». После очередной победы, командующие докладывали: «Мы боролись один против десяти, но «Марсельеза» сражалась на нашей стороне». Но она помогала не только в победе, но и в поражении. Её пели солдаты после капитуляции в Майнце, приводя победителей в трепет.
Когда революция отступила, сменилась термидором, «Марсельезу» пытались изжить. Улицы Парижа наводнили представители «золотой молодежи», которые избивали бывших санкюлотов и бедняков, одевались в эксцентричном стиле, копируя как элементы новой моды, так и старой, дореволюционной. У них была своя «Карманьола», которая называлась «Фарандола». Прохожих, что отказывались станцевать её с ними, бросали в реку. Марсельезу они пыталась заменить своим гимном «Пробуждение народа». Позже пришел Бонапарт. Он тоже неоднократно пытался заменить эту песню чем-то иным. Но все было напрасно. В период Реставрации «Марсельезу» запретили. Но как это происходило и с другими революционными песнями, она возвращалась неоднократно, как только в Париже начинали строить баррикады и развеваться революционные флаги. Дело тут не ограничивалось Парижем. В 1848 году, когда очередная революция во Франции вылилась в Великую Европейскую Революцию, её запели и в остальных столицах Европы. А потом и всего мира. «Марсельеза» была переведена на множество языков. И каждый раз, на ином языке, она звучала как-то иначе. На русский язык «Марсельеза» переводилась неоднократно, но самый удачный перевод был сделан в конце XIX века революционером-народником Петром Лавровым. Её назвали «Рабочая Марсельеза».
«Отречемся от старого мира!
Отряхнем его прах с наших ног!
Нам враждебны златые кумиры;
Ненавистен нам царский чертог!
Мы пойдем в ряды страждущих братий,
Мы к голодному люду пойдем;
С ним пошлем мы злодеям проклятья,
На борьбу мы его позовем:
Вставай, подымайся, рабочий народ!
Вставай на врагов, брат голодный!
Раздайся крик мести народной!
Вперед!»
Правда, круто звучит? Каждое слово, будто пуля, что летит во врагов революции. На мой взгляд, эта версия даже сильнее оригинальной. Русская «Марсельеза» пелась революционерами потом на протяжении всех трех русских революций. Её пели, выходя на стачки и демонстрации, сражаясь с полицией и казаками. Есть свидетельства, что её пели революционерки во время расстрела. Как известно, «Марсельеза» в конечном счете стала гимном Франции. Но мало кто знает, что «Рабочая Марсельеза» была утверждена Керенским в качестве гимна России. Сила этой песни чувствуется до сих пор: в отличие от песен упомянутых здесь ранее, её потенциал ещё далеко не исчерпан. Благодаря универсальности текста и его простоте, эта великая песня наряду с «Интернационалом» ещё послужит нашему общему революционному делу.
В 1844 году, в Силезии, во время восстания ткачей, у повстанцев была своя «Марсельеза». Она так и называлась «Песня ткачей». Гнев восставших был направлен против фабриканта Цванцингера, потому он и стал главным антигероем песни.
«Над нами учиняют тут
Безбожную расправу:
Священной фены тайный суд
Был менее кровавый.
Тут, как в застенке мрачном, нас
Пытают неустанно.
Взывают реки слез из глаз
О муке окаянной.
А палачи тут — из господ.
Им Цванцигеры имя.
И каждый шкуру с нас дерет
С подручными своими.
Чтоб заклеймить тебя, нет слов.
Исчадье злое ада!
Вы обобрали бедняков.
Проклятье вам награда».
Приведенный текст накануне восстания прикрепили к дверям дома ненавистного эксплуататора. На следующий день, когда начался бунт, эти слова уже распевали, как песню. Восстание было жестоко подавлено, песня так и осталась висеть Дамокловым мечом над тиранами и кровопийцами.
В 1848 году, во время Великой Европейской Революции, свои песни запела вся Европа. Восставшие венгры шли в бой под «Rákóczi-induló» (Марш Ракоци), названный так в честь легендарного предводителя антиавстрийского восстания — Ференца Ракоци. В Валахии революционеры пели гимн Deşteaptă-te, române! («Пробудись, румын!»). В Италии звучали гимны авторства поэтов-революционеров Поэрио и Мамелли.
Национально-освободительный подъем заставлял революционеров присмотреться к народу, черпать вдохновение из его творчества. Этим же путем пошли и русские революционеры XIX века.
Из ранних песен можно отметить песни «Семёновцы в крепости» и «Ну, ребята, чур, дружнее». Они являются откликом на одно и то же событие — восстание гвардейцев Семёновского полка против аракчеевского произвола в 1820 году. Первая представляет собой народную песню в духе древнерусских былин. Текст второй вполне литературен, однако автор слов так и остался неизвестным. Скорее всего, он был членом одного из тайных сообществ того времени, будущим декабристом. Декабристы тоже сложили немало песен, но они не получили широкого распространения.
«Ну, ребята, чур, дружнее
За товарищей стоять,
С злым начальством жить тошнее,
От него чем погибать.
Полно, полно уж доселе
Нам на сих тварей смотреть.
Лучше быть солдатом в поле,
Чем их глупости терпеть.
Нам к терпенью ль приучаться,
Стужу, голод преносить,
Но с друзьями лишь расстаться,
Ах! что ж делать, как же быть?»
По-настоящему известные песни возникли ближе к середине века, когда выросло поколение народников. Именно в эту эпоху впервые можно встретить ряд любопытных песен, которые относятся к жанру тюремной лирики. Благодаря тому, что этот культурный пласт в России очень внушителен, многие из этих песен имеют хождение до сих пор. «Не слышно шуму городского», «Замучен тяжелой неволей», «Арестант» зачастую можно услышать и в современном исполнении.
Но народники сочиняли и массовые песни. Поэт Василий Богданов в 1865 году публикует в «Будильнике» стихотворение «Дубинушка», где использует известный народный напев. Массовую известность песня приобретает 20 лет спустя, переделанная адвокатом и революционером Александром Ольхиным.
Песня начала активно распространяться через подпольную печать. За публичное исполнение «Дубинушки» можно было запросто попасть под арест. Но это только добавляло ей популярности. И чем сильнее приближалась революция, тем чаще её пели, и тем больше в бессильной злобе бесновались полицейские и чиновники. Пик её популярности — 1905 год, когда в преддверии Первой революции её стал исполнять Шаляпин, за что попал в опалу. Изначально крестьянская песня стала настоящим гимном протеста в устах горожан: студентов, революционеров и даже простых обывателей.
«Но настанет пора, и проснется народ,
Разогнет он могучую спину,
И на бар и царя, на попов и господ
Он отыщет покрепче дубину».
Её простые слова выражали то, что думали, что чувствовали лишние люди Российской империи. Их становилось все больше и больше. С ростом количества потенциальных и реальных революционеров, появлялось все больше новых версий этой песни. Были такие варианты, как «Студенческая Дубинушка», «Красная винтовка» Демьяна Бедного и «Машинушка», авторство которой Троцкий приписывал себе. По крайней мере, он сам писал в мемуарах, что участвовал в сочинении песни, отбывая очередной срок в тюрьме. Что интересно, «Машинушка» в рабочей среде превзошла Дубинушку и имела огромную популярность в годы Первой Русской Революции.
В эпоху народничества родилась ещё одна важнейшая революционная песня «Вы жертвою пали». Интересной особенностью этой песни было то, что она была траурным маршем. А подобные марши совершенно необходимы любому революционному движению, ведь как показывает практика, революционеры терпят больше поражений, нежели одерживают побед. Это связано с тем, что революция — постепенный процесс и, подобно многим лекарствам, производит накопительный эффект. Потому самоотверженность, готовность в любой момент погибнуть во имя будущего необходимы любому революционеру. И потому совершенно необходимы песни, печальные и торжественные, описывающие смерть, как последний подвиг. Такой песней и стала «Вы жертвою пали».
Изначально, ещё в 70-х годах появились два стихотворения “Идет он усталый, и цепи звенят…” и “Мы жертвою пали борьбы роковой…” за авторством Аркадия Архангельского (псевдоним революционера Антона Амосова). Позднее стихотворения объединили. История мелодии ещё более интересна. Сперва это была мелодия популярной песни «Не бил барабан перед смутным полком». Песня эта восходит к английскому стихотворению, посвященной гибели генерала Джона Мура во время Наполеоновских войн. В 1826 году стихотворение было переведено на русский и превратилось в романс, затем похоронную песню казаков во время Кавказской войны. В 70-80-х годах XIX века мелодия, объединившись со словами Амосова-Архангельского, превратилась в известную нам песню.
«Вы жертвою пали» часто пели перед смертью или воздавая дань погибшим. По свидетельствам, её пел Ленин, узнав о расстреле рабочей демонстрации в «Кровавое воскресенье». После революции 1917 года она стала официальным похоронным маршем. Под неё почтили отдавших жизнь в ходе Февральской Революции, под неё хоронили погибших в Гражданской войне, под неё проводили в последний путь Ильича. С 1918 по 1932 мелодию песни ночью играли куранты Спасской башни Кремля.
Свой неоценимый вклад в фонд великих революционных песен сделали и поляки, которые на протяжении всего XIX века яростно сражались за свою независимость с тремя крупнейшими империями Восточной Европы — Австрией, Пруссией и Россией. В 1830-м году, когда французы окончательно сбросили со своей шеи династию Бурбонов, вновь пошло брожение по всей Европе. В Царстве Польском, формально независимом, но крепко опутанном щупальцами из Петербурга, это привело к своей национальной революции. Люди вышли на улицы, брат царя, князь Константин, бежал из Варшавы, русские гарнизоны попали в окружение. Столица Польши ликовала. Столица Франции тоже.
Известный драматург и поэт Казимир Делавинь написал стихотворение «Варшавянка» (такое название было выбрано по аналогии с Марсельезой). Что интересно, Делавинь является автором песни «La Parisienne» (Парижанка, опять все та же аналогия), песни, родившейся на баррикадах, которая после победы революции вплоть до 1848 года была гимном Франции. Стихотворение Делавиня вскоре было переведено на польский и положено на музыку. Вплоть до обретения Польшей независимости, эта песня стала одним из главных гимнов национального движения. Она была с жителями Варшавы и столетие спустя, во время знаменитого восстания против фашистов в 1944 году.
Но кроме национальной Варшавянки была ещё Варшавянка пролетарская. Именно она имеет большую известность в мире. Песня эта имеет не только другие слова, но и другую музыку. К вышеупомянутой Варшавянке она не имеет никакого отношения. Чтобы различать эти песни их называют «Варшавянка 1830 года» и «Варшавянка 1905 года». Родилась вторая песня из второго польского восстания, которое произошло в 1863 году. Повстанцы тогда сформировали отряды «зуавов смерти», которые шли бесстрашно в бой под градом пуль, никогда не отступали и не сдавались. Для них поэт Влодзимеж Вольский написал текст, он был положен на бравурную маршевую музыку, автор которой неизвестен. В 1879 году социалист Вацлав Свеницкий, сидя в тюрьме, пишет стихотворение Варшавянка. В нем он призывает жителям Варшавы поднять знамя и смело идти в бой с врагом. Эти стихи были положены на марш зуавов. Русскую версию текста написал большевик Кржижановский, кстати, тоже сидя в тюрьме, только не в Варшавской цитадели, а в Бутырке. Впоследствии он вспоминал:
«Настал день нашей отправки в Сибирь. Мы поставили к двери камеры Абрамовича, обладавшего необычайной физической силой, стали в круг и запели: «Вихри враждебные веют над нами…» Звуки могучей песни огласили здание Бутырской тюрьмы. Надзиратели бросились к нашей камере, пытаясь открыть дверь, не не смогли сломить железную силу нашего стража… Так совершилось боевое крещение русской «Варшавянки».
Маршевая музыка, слова, полные ненависти к классовому врагу, унаследованная от марша зуавов, бескомпромиссная кровожадность, а также заразительная уверенность в победе сделали эту песню одной из самых любимых среди революционеров. Под неё сражались и умирали в 1905 году, под неё переживали эпоху реакции, под неё вновь вышли на улицы в 1917 году. По некоторым свидетельствам под «Варшавянку» и «Беснуйтесь, тираны!» шли в бой с чекистами восставшие в Соловецком лагере меньшевики и эсеры. Потом она стала жертвой советского официоза, однако в 30-е годы в неё новую жизнь вдохнула Испанская революция.
Новые слова для неё написал анархо-синдикалист Валериано Орбон Фернандес. Он назвал свою версию «Marcha Triunfal» (Триумфальный марш). Но название не прижилось, марш стал знаменит под именем «A las Barricadas» (На баррикады). К тексту Фернандеса каталонский музыкант Анжел Мирет написал более задорную и динамичную аранжировку. Песня стала гимном НКТ (Национальной Конфедерации Труда, конфедерации анархо-синдикалистских профсоюзов). Испанские анархисты подарили ей не только новые слова, но и вторую молодость. Сейчас эта песня весьма популярна среди различных левых музыкальных коллективов. Успела «Варшавянка» побывать и на акциях протеста «Окуппируй Уолл-стрит».
К слову, Глеб Кржижановский перевел не только «Варшавянку», ещё его перу принадлежат русские версии песни «Czerwony sztandar» (Красное знамя) и «Беснуйтесь, тираны». Первую песню он перевёл в той же Бутырке, а вторую в Минусинской ссылке. Первая была изначально песней швейцарских анархистов, затем польских пролетариев. Вторая была изначально написана на западно-украинском языке студентом Александром Колесса на музыку «Хора варягов» из оперы Ярополк. Польскую версию сочинил социалист Петкевич. Все лучшие люди в то время часто пересекались в тюрьме. Так произошло и в случае Петкевича и Кржижановского. Именно в Бутырке Петкевич поделился текстом песни, которую Кржижановский перевел на русский язык. Песня была очень популярна в ссылке, её часто исполняли члены «Союза борьбы», в том числе и Ленин. Песня так понравилась ссыльным, что они отправили её на волю в письме рабочему Путиловского завода Белоусову. Оттуда она быстро распространилась в рядах революционеров.
Но вернемся в бурные 60-е. По ту сторону Атлантики, в США, полыхала гражданская война. И она была не только противостоянием аболиционистов и рабовладельцев, президентов Линкольна и Дэвиса, генералов Гранта и Ли. Эта война ещё была противостоянием двух песен: «The Battle Hymn of the Republic» (Боевой гимн Республики) и «Dixie’s Land» (Земля Дикси). Первый примечателен тем, что произошел от религиозного гимна. На эту же мелодию была изначально сочинена песня «John Brown’s Body» (Тело Джона Брауна). Это знаменитый гимн аболиционистов — борцов против рабства. Песня была посвящена Джону Брауну — легендарному революционеру, которого казнили за попытку поднять восстание рабов на Юге.
Песня южан, «Dixie’s Land», не уступала в популярности. С ней в бой шли не только южане, её любил Линкольн. Она даже была исполнена на его инаугурации. Так уж вышло, что южане проиграли войну, а их гимн продолжает и в наши дни соревноваться в популярности с Боевым гимном республики. До сих пор исполнение Дикси может спровоцировать как минимум дискуссию на повышенных тонах или судебный иск. А значит, в каком-то смысле гражданская война в США ещё продолжается.
Гражданская война породила немало песен, например, первую американскую антивоенную песню «Джонни едет домой». Так же, в это время были популярно множество песен, сочиненных афроамериканцами, так называемые спиричуэлы (Духовные песни). Наиболее важными являются «Swing Low, Sweet Charriot» («Спустись, желанная колесница»). По форме это молитва раба богу, в которой первый просит забрать его с этой проклятой земли на небо с помощью небесной колесницы. Перед Гражданской войной, когда между северными и южными штатами был нелегальный путь вывоза рабов на свободный Север или вообще в Канаду, песня приобрела несколько иной смысл. Похожий смысл был у песни «Прямо на звездный ковш», в которой беглым рабам предлагалось для побега на север ориентироваться на созвездие Большой Медведицы. В это же время появилась знаменитая «Go down Moses» (Сойди, Моисей), где известный библейский сюжет звучал с неожиданной актуальностью.
«И Бог сказал: Иди, Моисей,
Вниз, к земле Египетской.
И скажи старому фараону:
“Отпусти Мой народ!”»
В евреях, которые попали в рабство к египтянам, афроамериканцы узнавали себя и молились, чтобы бог прислал им пророка, который выведет их на свободу. Всемирную популярность этой песне уже в XX веке принесла её джазовая версия, которую пели Пол Робсон, Луи Армстронг и много кто ещё.
Африканское происхождение имеет аргентинский танец танго. Казалось бы, при чем здесь протест? Но изначально танго было танцем и песней протеста. У типичного танго второй половины XIX века были примерно такие слова:
«Стачка объявлена, голод
Царит в домах,
Тяжел труд
И низка зарплата.
При столкновении
С кровавым исходом
Человеку мстит
Закон капитала».
Со временем танго стало более фривольным и легкомысленным, именно в таком виде оно попало в Европу и Северную Америку. Но даже так оно было вполне революционно, правда речь шла о сексуальной революции. Танец этот ханжи всех мастей клеймили развратным и непристойным. Уже в XX веке, в Никарагуа диктатор Сомоса запретил танго, узнав, что это «танец пролетариев Буэнос-Айреса». Было велено всем жителям страны сдать пластинки с записью этого опасного и коммунистического танца. Говорят, сдающим эти пластинки разбивали об голову.
Танцем протеста был и знаменитый канкан. И он тоже имел африканское происхождение, его, скорее всего, привезли во Францию колониальные солдаты. И он тоже был максимально непристоен. В ранних версиях его танцевали в трущобных и рабочих кварталах городов прямо на улицах, и танцующие женщины зачастую были без нижнего белья. Танцевали его и мужчины. Это был неистовый бунт против загнивающего болота Второй Империи. Все это происходило накануне больших потрясений, в великую эпоху, когда была написана известнейшая из революционных песен. Речь конечно об «Интернационале».
Эта песня вобрала в себя все надежды и чаяния миллионов людей, она вобрала в себя весь прошлый опыт сложения песен. «Интернационал» стал квинтэссенцией революционных песен, написанных ранее.
И неудивительно, что автором текста стал Эжен Потье. Можно сказать, его жизнь была воплощением революционной борьбы XIX века. Причем, он был не брутальным воином, а добрым толстяком «с тихим и кротким голосом и черными выразительными глазами», как отмечали современники.
Свою первую песню Потье сочинил в 14 лет. И произошло это на баррикадах революции 1830 года. По словам самого Потье, он её спел «под аккомпанемент последних выстрелов». В зрелом возрасте Потье принимает участие в революции 1848 года. Этому событию он посвящает песню «Peuple» (Народ). Потье яростно сражается во время Июльского восстания, после его кровавого подавления, он понимает, что демократия лишь ширма для неограниченной власти буржуазии. Он посвящает немало гневных песен новым хозяевам Франции, называя их кровопийцами и безумцами.
Потье постепенно уходит от идей Бабёфа и Бланки и сближается с прудонистами. Он организует синдикат разрисовщиков ткани, в 1870 году вступает в Первый Интернационал. Все это время он не оставляет творчества, пишет стихи и песни. Но душа его неспокойна. Он ждет, ждет революцию, будто свою возлюбленную. Именно этому посвящена одна из песен того времени. «Когда ж она придет?» с тоской вопрошает Потье. И вот его надежды сбылись. Луи Бонапарт, жалкий наследник Наполеона, после ряда авантюр ввязался в войну с Пруссией. Не прошло и года, как пруссаки уже стояли под Парижем, а сам Бонапарт потерпел позорное поражение под Седаном и попал в плен. Франция снова восстала. В Париже, окруженном прусской армией, люди вышли на улицы, провозглашая: «Vive la Commune».
Среди них был и Потье. И как всегда, не как посторонний, а как активный участник. Он избирается в президиум Коммуны, под огнем противника обследует укрепленные пункты на предмет их обороноспособности. Парижане избирают его в руководство Национальной гвардией и мэром Второго округа Парижа. Когда версальцы пошли на штурм города, Потье защищает Коммуну до конца. Но силы неравны. Революция расстреляна из тяжелых орудий. Немногие уцелевшие коммунары вынуждены перейти на нелегальное положение. Среди них чудом выживший Потье. Именно тогда, когда ещё не отпускает его горечь очередного поражения и не оставляет надежда на светлое будущее, рождаются бессмертные строки «Интернационала».
Только такой человек, как Эжен Потье, мог быть автором этих строк. Чтобы написать это, нужно было это прочувствовать, нужно было это прожить. И он это сделал. Его жизнь и была одним из величайших гимнов Революции. Но, как это бывало не раз, великая песня не сразу обретает любовь и популярность в массах. Сам Потье живет в эмиграции, во Францию возвращается в 1880, после объявления амнистии всем участникам Парижской коммуны. На родину он возвращается нищим и больным стариком. В 1887 году он издает сборник своих песен, где впервые опубликован и «Интернационал» и вскоре умирает. На его похоронах, дочь Маркса, Лаура Лафарг, дает обет, что будет распространять его детище, «Интернационал» по всему миру.
Потье не дожил всего год до появления музыки на его слова. В 1888 году её сочиняет пролетарий Пьер Дегейтер. С этого момента «Интернационал» постепенно начинает распространяться по всему миру. Этому способствует не только запоминающаяся мелодия, величественные слова, но сама его суть, само его название. По словам Ленина, каждый рабочий «вдали от родины, может найти себе товарищей и друзей по знакомому напеву «Интернационала»». Песня становится как бы опознавательным знаком революционера в любой точке мира. Так же совместные спевки давали чувство единения всех революционеров, всех пролетариев на Земле. Зачастую можно встретить описание того, как люди поют его на разных языках, сливаясь в едином хоре. «Интернационал» объединял не только по национальному признаку, он был любимой песней для разных политических течений. Его пели и коммунисты, и социал-демократы, и анархисты. Кстати, Эжен Потье по своим взглядам был сторонником Прудона, анархо-синдикалистом.
В России «Интернационал» поначалу не был особо популярен, несмотря на то, что первый стихотворный перевод появился ещё в начале XX века. Он был анонимно напечатан в английском журнале, много лет спустя, в 30-е годы в его авторстве признался поэт-революционер Аркадий Коц. В 1905 году «Интернационал» значительно уступал в известности другим революционным песням. В 1917 году Ленин обратил внимание, что многие большевики нетвёрдо знают музыку и слова песни. С его подачи началось активное распространение гимна среди большевиков, рабочих, а также среди солдат на фронте. «На фронте, в окопах и везде, где русские войска соприкасаются с неприятелем, должно быть поднято красное знамя. Такое же значение, как красное знамя, имеет и песня “Интернационал” — писала газета «Правда».
Звездным часом «Интернационала» стала Октябрьская революция. Именно его пели в Смольном после известия о взятии Зимнего дворца. Вот как это описывал свидетель событий, журналист Джон Рид:
“Неожиданный и стихийный порыв поднял нас всех на ноги, и наше единодушие вылилось в стройном, волнующем звучании “Интернационала”. Какой-то старый, седеющий солдат плакал, как ребенок… Могучий гимн заполнял зал, вырывался сквозь окна и двери и уносился в притихшее небо. “Конец войне! Конец войне!” — радостно улыбаясь, говорил мой сосед, молодой рабочий”.
И таких описаний немало. Совместное исполнение «Интернационала» давало миллионам людей чувство величия их цели, чувства причастности к миру. После победы Русской Революции, «Интернационал» уже хорошо известный в Европе, стал распространяться по всему миру. Его перевели на множество азиатских и африканских языков. Его пели во время всех значимых революций XX века: и в Китае, и в Испании, и на Кубе. Сложно назвать ещё какую-то песню, которая так распространилась в мире.И, как и в случае с «Марсельезой», мы можем смело утверждать, что он ещё актуален, ещё не раз поддержит революционеров будущего в их борьбе.
PS. Ознакомиться с некоторыми упомянутыми в тексте песнями можно в нашем ТГ-канале.
3 Replies to “Песни буржуазной революции”
Comments are closed.