На обложках в этой пыли
У профессионализма есть несколько стадий. Да, те же самые гнев, торг, депрессия — но немного по-другому. Все начинается с любопытства. «Ух ты, как они это делают?! А я так смогу?» Ничего не знаешь о журналистике — и журналисты кажутся тебе честными людьми. Ничего не знаешь о политике, и вроде они со стороны даже пекутся о чем-то помимо офшорных прибылей. Ничего не знаешь о литературе и с честными глазами говоришь: «Хорошее стихо! Мне нравится!».
Люди по ту сторону любопытства мифологизируются. Они суть проекция нашего интереса. Мы считаем их успешными, крутыми, несгибаемыми и вообще. И сами хотим быть такими. Поэтому первый шаг на этом пути вызывает новое ощущение — восторг. «Ух ты, у меня срифмовались кровь и любовь! Мне удалось убедить даму-истеричку с женского форума, что негоже уходить и разбивать семью, нужно искать компромиссы! Психология рулит!» Наверно, в этот момент реальные и мнимые коллеги выглядят в особенно розовом цвете. К тому же новичку хочется набиться под протекцию.
Следующий этап становления профессионала — снобизм. Человеку начинает казаться, что он не просто эксперт в своей теме, но и немножечко экспертнее всех остальных. Это этап нравоучений, лекций, нотаций и проповедничества. Хочется вставить свое мнение, да поглубже. Хочется ходить и критиковать, громить, щеголять умными словами и самоутверждаться. Как правило, эта стадия профессионала иногда искренне радеет за дело. Хотя больше — за себя в деле.
Но так долго продолжаться не может и сноб превращается в циника. Циник понимает, как устроена система, чего стоят все статьи, рецензии и лекции вместе взятые. Его профессионализма хватает для того, чтобы решать проблемы через консолидацию усилий всей отрасли (система репостов и репутационных взаимоуслуг) или грамотным делегированием (перекидывая ответственность на заносчивых менеджеров и восторженных стажеров), а в остальное время он пытается как-то скрасить и облагородить свою теряющую смысл жизнь. Это журналист, который ставит в номер джинсу. Это графоман, научившийся лизать задницу издателям и спонсорам литературных премий. К сожалению, специфика России такова, что многие непрофессионалы начинают с этого уровня, а единственной их добродетелью является то, что они когда-то занимались дзюдой с нужным человечком. И все-таки циников-профессионалов много. Будь они полными бездарностями, они бы нашли способ развалить даже годами отлаженный стагнационно-коррупционный механизм, однако этого не происходит.
Иногда бывает так, что профессионал в цинике перевешивает, и он достигает дзена. На смену насмешливости и хорошоустроенности приходит брезгливость.
Знал бы кто, как я рада, что не являюсь частью мейнстримовой журналистики! Я не получаю темников из мэрии (можно писать с маленькой буквы) или администрации президента (нужно писать с большой). Я не веду табличек в экселе, кто кому сколько должен бабла за непомеченную рекламу. Никаких KPI. Я не обязана по три раза писать в статье «Сергей Собянин», потому что, блядь, трех Собяниных в одном тексте лучше всего видят поисковики — а мы должны регулярно загонять новость в топ «Яндекса». Я не связана нормами этикета и имею право критиковать Путю (и называть Путю Путей — бесценно). Я не высылаю статьи на согласование семнадцати мудакам. И я не получаю на руки готовую статью из недр чиновничьих департаментов, которую надо запостить в ленту, а единственным творческим моментом тут является возможность выбрать один из загов (ну, зиги-заги — заголовки), который потом все равно переиначит главред.
Я в этом позоре не участвовала. Когда спросят, а чем была занята Магратова в период предвыборной кампании 2018 года, скажите, что я пьяная лежала в сугробе за неимением более достойного способа проявить свои таланты.
Это такой профессионализм, когда уже знаешь что и как делать, но не можешь понять — зачем? Есть в этой стадии что-то от снобизма, но вместо «я им покажу!» приходит осознание, что нет никаких «им». Как и нет никаких «я». Есть только глухая цементная стена. Есть только бесконечный, как сама жизнь, круговорот экзальтированных соглядатаев, поднявшихся снобов и опустившихся циников. Они сменяют друг друга, а я узнаю в них себя. Это я вчера. Это я неделю назад. А такой я была три года назад.
Почему же я продолжаю продолжать? Ну, во-первых, мне уже много лет и западло заново проходить все это в какой-то другой сфере. А во-вторых, кажется, я все еще не достигла финальной стадии. Такое ощущение, что за брезгливостью и равнодушием накатывает… злость? Да, точно злость.
Люблю злость.
Честный человек, в принципе не востребован любым обществом пока он жив. Потому они все так любят мертвецов. Их можно интерпретировать как угодно. Именно потому Маркс говорил, что он не марксист. Исты и измы своего рода миазмы от некогда живого человека, который умер, валяясь в сугробе, так и не найдя себя.